… - Довольно ли вам этого?
Судя по лицам Асов, с них было более чем довольно. Про чертог, что солнца чудесней, и черного дракона они, конечно, дослушали, но уже явственно переминаясь с ноги на ногу и кидая взгляды через плечо. Вельва поняла, что аплодисментов не будет, и, на посошок драматически закатив глаза и воздев руки, пафосно провалилась сквозь землю.
Впрочем, неглубоко, на два-три великаньих роста всего лишь. Мощные горячие руки галантно приняли ее за талию, смягчая приземление.
- Хорошо прогрузила, - одобрила Хель, поправляя в костерке поленце. – Мы аж заслушались.
Сурт, вернувшись к своему месту у костра, быстро поджарил между ладоней лепешку и протянул ее вельве. Только сейчас та почувствовала, что ужасно проголодалась. Как и положено хорошей актрисе, она работала вдохновенно и с полной самоотдачей, а это отнимало немало сил.
- Про хлеба без посева я не слишком загнула?
- В самый раз. Не хуже, чем про тавлеи.
- И все-таки, - негромко заметил Сурт, - как-то оно… неловко. Ну как детей обманули.
Хель пренебрежительно повела плечиком:
- Во-первых, дорогой мой, не забывай: мы отрицательные персонажи. А во-вторых, кто ж их обманывал, деток этих бородатых? Недоговорка – не обман. Один вон из источника мудрости нахлебался, аж из ушей лезло, пусть думает теперь, где лазейка. А лазейка есть всегда. В данном случае даже вполне очевидная.
- Это нам очевидная… - начал было Сурт, но махнул рукой. – Ладно, не маленькие. Жить захотят – разберутся. А если нет, мои парни уже давно сценарий вечеринки с фейрверками отрепетировали.
Вельва поудобнее прислонилась спиной к теплому камню. В пещере было уютно: потрескивал костер, пахло свежей выпечкой, матово поблескивал запотевшими боками кувшин с элем. Да и компания для праздничной ночи самая приятная. Чего еще желать?
- Должны догадаться, - сказала она. – Ну в самом деле, я же им такую жирную подсказку дала, неужели не догадаются?
Сурт умиленно полюбовался, с каким аппетитом она ест, и живо выпек очередную лепешечку – еще румяней предыдущей.
- Если догадаются, то молчать будут как рыбы. Вообще никому не скажут, что были тут. Или наврут, что были, но ты их послала на север и в горы. А если нет… ну поглядим, как охочие до тавлей золотых и хлебов без посева в хирды сбиваются.
- Во-от! - согласно покивала Хель и на правах хозяйки первая подняла кружку с элем. – Ну, за интересное будущее!
…Фригг стянула платок, распустила тугой узел волос и с наслаждением помассировала затылок. Пусть волосы у нее и не из золота, как у некоторых свиристелок, но от тяжелого пучка голова за день устает ужасно.
Один крепко спал, на балках клевали носами его вороны, волки пушистыми половичками распластались посреди спальни, даже во сне сопя и отдуваясь от сытости.
«И ведь нужно же было именно в праздник принести это пророчество, - вздохнула про себя Фригг. – Только перебаламутил всех… Нет чтобы сперва мне пересказать, я бы отредактировала хоть. А так…»
Праздник-то, конечно, задался как никогда. Мрачное пророчество наполнило сердца Асов, Ванов и примкнувших к ним мрачным же торжеством обреченности. Браги пел, пока не охрип. Тор в порыве вдохновения запулил Мьолльнир так, что тот не вернулся, опять завтра придется Локи на поиски отправлять. А, нет, не придется, потому что в Локи-то он и метил. Промахнулся, конечно, но быстренько превратившегося в блоху Локи теперь тоже попробуй найди. Скади очень развеселилась, Сигюн наступила ей на ногу и посоветовала снимать лыжи хотя бы садясь к столу. Скади, поскольку была без лыж, оскорбилась и пообещала «вбить эту малявку в скамью вместо гвоздя, а то скамья расшаталась как-то». Сигюн заикнулась было, под чьим же это весом могла расшататься дубовая скамья, но между оппонентками, лучезарно улыбаясь, втекла Фрейя и предложила всем погладить котиков и помириться, потому что маячащий в перспективе Рагнарек преходящ, а котики – вечны. Потом грандиозное пиршество достигло вершины. Котел Эгира впервые был вычерпан до дна, а Сехримнир доеден до последнего мосла. Хейдрун, оскорбленно мекая, карабкалась по сучьям Иггдрасиля повыше от лязгающих внизу шампурами эйнхериев. Удойность у нее после такого потрясения точно сойдет на нет, и с этим придется как-то жить, вздыхала про себя Фригг. К счастью, вопрос закуски удалось решить с помощью привычных к такому раскладу козлов Тора. Потом эйнхерии передрались, ой, то есть доблестно сразились с валькириями, и непонятно, кто кого бы победил, но тут опять возникла Фрейя и предложила всем заниматься любовью, а не войной. Что поразительно, она была вмиг услышана обеими сторонами, после чего на Асгард наконец опустилась тишина. Ну, относительная, но все-таки тишина.
Спят Асы, спят Ваны, спят волки и вороны, спят эйнхерии и валькирии, спят коты, спит, балансируя на ветке ясеня, с трудом успокоившаяся Хейдрун, спит Слейпнир, после чьей-то неосторожной фразы «восемь ног – это ж холодец!!!» с достоинством удалившийся в море дремать на самой мягкой волне, спит утомленная Ран, притащив к берегу последнюю авоську особо азартных ныряльщиков со скалы…
Не спит только Фригг. Расчесывая волосы, смотрит она из окна на Девять миров, и печально ее лицо.
- Дети, глупые азартные дети, - шепчет она. – Как объяснить вам, как рассказать, что каждый из вас сильнее пророчества вельвы? Даже на самом краю, когда рушиться будут все Девять миров, когда сойдутся в битве отец и сын, вы можете вспомнить, что родная кровь превыше вражды. Когда стена огня разделит побратимов, вы можете вспомнить, что клятва превыше судьбы. Когда самая страшная зима накроет все миры, вы можете вспомнить, что за зимой всегда приходит весна. Вы можете вспомнить, что хлеба не всходят без посева: нужны руки, руки живых, которые вспашут землю, и засеют ее, и взрастят урожай. Руки живых погонят на пастбище скот, руки живых потянут из моря сети со свежей рыбой…
Шепчет Фригг, и слова ее летят по Девяти мирам: снежинками ложатся они на крыши – черепичные и дерновые, войлочные и бетонные, ледяные и шиферные, шуршат теплым ливнем по бамбуковым и тростниковым, бьются водяной пылью в окна маяков, путаются в махинах ветряков, наполняют паруса, припадают к выпущенному снаряду, отклоняя его от жилого дома, охватывают внезапной тяжестью руку стрелка, сбивая выстрел в упор, качают коляску с захныкавшим младенцем, ерошат волосы влюбленным, светлой искрой пробегают по лезвию ножа, обрезающего пуповину и соединяющего кровь в священном побратимстве, сталкивают чье-то касание на экране телефона с иконки «шеф» на «мама», унимают дрожь в пальцах хирурга, впервые делающего операцию, и наполняют уверенной силой руки, поднявшие с земли бездомного щенка.
Фригг не всегда успевает вовремя, но она старается изо всех сил.
Покуда стоят Девять миров, Фригг не спит.